Когда я читаю художественную литературу, то всегда стараюсь знакомиться с личностью автора. И от этого сильно зависит моё восприятие текста. Наверное, потому что литература для меня является предметом эстетики. А в основе эстетики лежит чувство Красоты, соприкосновение с гармонией. И вот я совершенно не верю, что человек, который к этой гармонии что-то примешивает, может создать красивый в эстетическом смысле этого слова текст. Впрочем, чтобы это почувствовать, не обязательно даже знать автора, это может прийти потом, когда в силу смутного ощущения поддельности текста вы начинаете находить несостыковки и в биографиях. В случае с "Письмовником" у меня такое ощущение было.

Михаил Шишкин - писатель политически ангажированный. Диссидент, а впоследствии либерал и, что характерно, эмигрант. Живёт в Швейцарии, откликается на события новейшей русской истории шаблонными статьями в The Guardian. И параллельно пишет популярные в определённых кругах (типа аудитории сайта Colta.ru) постмодернистские романы. Романы пишутся хорошим слогом и получают хорошие премии ("Русский букер", "Национальный бестселлер", "Большая книга"). Что же здесь может быть плохого?

Роман "Письмовник" это роман о любви. Любви на фоне вечной разлуки и малоизвестной войны в Китае рубежа XIX-XX веков. Героя в книге всего два: Володя и Саша. На протяжении всего повествования они шлют друг другу письма. Как читатель понимает позже - безответные. Они пишут о своей первой любви друг к другу, складывающейся из маленьких, но волшебных событий, отвлечённых метафор, восторженного открытия друг друга. А вскоре Володю забирают на войну, и мы уже смотрим на параллельные миры. В одном видим смерть, болезни, вражду. В другом - несчастье, одиночество, боль. А связывает эти два мира только память о самой первой любви, которая пережила всё.

Любовь у Шишкина живёт в красивых словах:
"И вдруг очень остро чувствуешь, что на самом деле мысли и слова сделаны из той же сути, как и это зарево, или то же зарево, но отраженное вон в той луже, или моя рука с перебинтованным пальцем."

Красивых, но необязательных. Похожих на мистически-туманный спектакль в "Чайке" Чехова или опиумные прозрения Серебряного века. Чехову хватило одного акта, чтобы передать суть. У Шишкина это размыто на сотни страниц. В конечном счёте остаётся только приторность переслащенного чая. Для литературы постмодернизма характерно смещение акцентов со смысла на язык, игра с реальностью, потерявшей все основания. Но следует признать, что эта игра уже давно как подзатянулась. И если мы можем с восторгом прочитать Борхеса, потом с чуть меньшим Эко и Салмана Рушди, то на Шишкине мы уже будем откровенно зевать. Остаётся разве что резюмировать набоковской цитатой из учебника грамматики: "Дуб - дерево. Олень - животное. Воробей - птица. Россия - наше отечество. Смерть неизбежна". Тут тебе и ирония, и метатекст, и, вроде бы, ни к чему не придерёшься.

Почему я всё же оцениваю книгу достаточно неплохо? С технической точки зрения сделана она хорошо. Если брать нынешний среднероссийский уровень, то и вовсе замечательно. Но для меня это работа ремесленная, выполненная по давно отработанным европейским лекалам. А с них не спросишь больше, чем они есть.