60-летний Тони получает в наследство дневник погибшего друга юности и начинает вспоминать good old days.
Тони встречался с Вероникой, тщетно пытался произвести впечатление на нее и ее семью, затем они расстались, и Вероника начала встречаться с его лучшим другом, несомненно более перспективным. Разорвав отношения с обоими, спустя время Тони узнает о том, что Адриан покончил с собой. “Он был слишком умный,” — скажет о нем мать Тони. И вот теперь по обрывкам дневника, собственным ненадежным воспоминаниям и другим косвенным свидетельствам, Тони выясняет, что 40 лет назад рядом с ним развернулась настоящая драма, заметить которую он был не в состоянии из-за собственного эгоцентризма. Впрочем, кому из нас не было 20 лет.
Еще в начале ХХ века и уж тем более раньше, “Предчувствие конца” легко можно было бы представить себе написанным от лица Адриана или Вероники (да и, наверное, можно найти книги с похожим сюжетом). Но в наши дни эта история может быть рассказана только так: от лица случайного свидетеля, третьестепенного персонажа, который и не понял-то, что произошло у него на глазах. Поэтому это роман не о трагической любви, а об истории и о памяти.
Когда школьный учитель в самом начале просит героев дать определение истории, Барнс показывает читателю возможные интерпретации сюжета. А варианты они предложат такие. Тони: “История — это ложь победителей” (“но также и самообман побежденных,” — добавит мистер Хант). Адриан: “История — это уверенность, которая рождается на том этапе, когда несовершенства памяти накладываются на нехватку документальных свидетельств”. Тони выжил, а значит, он будет писать историю как самообман, утешающий задетую гордость, и как уверенность в событиях, которые он не может точно вспомнить. Эпоха "постправды", она такая.