— Астафий Иваныч!
— Что, спрашиваю, Емельянушка?
— Вы продайте шинеленочку то, как я помру, а меня в ней не хороните. Я и так полежу; а она вещь ценная; вам пригодиться может.
Тут у меня так, сударь, защемило сердце, что и сказать нельзя. Вижу, что тоска предсмертная к человеку подступает.