Встрепенулася вся стая,
Кругом огненным свилась
И за тучи понеслась.
А Иван наш вслед за ними
Рукавицами своими
Так и машет и кричит,
Словно щёлоком облит.
Птицы в тучах потерялись;
Наши путники собрались,
Уложили царский клад
И вернулися назад.
Вот приехали в столицу.
„Что, достал ли ты Жар-птицу?“ —
Царь Ивану говорит,
Сам на спальника глядит.
А уж тот, нешто от скуки,
Искусал себе все руки.
„Разумеется, достал“, —
Наш Иван царю сказал.
„Где ж она?“ – „Постой немножко,
Прикажи сперва окошко
В почивальне[76] затворить,
Знашь, чтоб темень сотворить“.
Тут дворяна побежали
И окошко затворяли.
Вот Иван мешок на стол:
„Ну-ка, бабушка, пошёл!“
Свет такой тут вдруг разлился,
Что весь люд рукой закрылся.
Царь кричит на весь базар:
„Ахти, батюшки, пожар!
Эй, решёточных[77] сзывайте!
Заливайте! Заливайте!“
„Это, слышь ты, не пожар,
Это свет от птицы-жар, —
Молвил ловчий, сам со смеху
Надрываяся. – Потеху
Я привёз те, осударь!“
Говорит Ивану царь:
„Вот люблю дружка Ванюшу!
Взвеселил мою ты душу,
И на радости такой —
Будь же царский стремянной[78]!“