фиолетовый мрак с площади.

– Кардинал, – прошелестела Джен, болезненно сморщилась и снова взяла курс на дом Уркиолы. Но собор и площадь не вместят сто шестьдесят тысяч, да не все люди доберутся до них…

Над особняком Уркиолы оставался единственный световой колодец, и едва Джен пересекла его границу, как дышать стало гораздо легче. Ведьма приземлилась на балкончик в спальне Лонгсдейла и первой вбежала внутрь. Валентина ждала их там – сидела на кровати, положив одну руку на лоб консультанта, а другую – на холку его пса. Ее глаза были очень темными, синими, как ночное небо.

– Пора, – тихо сказала она. – Я способна ему помочь.

– Валентина, это потом! Ты же знаешь, что снаружи…

– Нет, родной мой, придется сейчас, – печально ответила она. – Потом уже не будет возможности.

Натан вздрогнул. Что с ней? С ней было что-то не то… Джен вдруг встревоженно подалась вперед:

– Вивене, не надо! Не делайте! Зачем вам ради них!

– Прости, дорогой. Понадобятся столетия, но я запомню тебя.

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась Джен и бросилась перед вивене на колени. – Это всего лишь людишки! Да их миллионы! Сдохнет какая-то горсть, подумаешь!

– Что вы обе несете?! – рявкнул Натан, чтобы заглушить страх. Происходило нечто, чего он никак не понимал, а единственный, кто мог бы объяснить, лежал без сознания!

– Я верну его душу. – Валентина ласково огладила лоб Лонгсдейла. – Пусть это будет подарок тебе напоследок.

– Как это напоследок?!

Ее лицо стало прозрачным, словно