К сожалению, или, быть может, лучше сказать к счастью, наша печаль не столь уж долговечна. Я говорю о той глубокой печали, которая питается из сокровенного родника жизни и так тесно сливается с утраченным любимым существом, что оно словно бы уже и не утрачено вовсе, и мы всю жизнь благоговейно священнодействуем перед его образом, пока не падет для нас та последняя преграда, что давно уже пала для него.