Две планеты определяют индивидуальность этого поэта: мертвенно-бледный Сатурн и зеленая вечерняя звезда пастухов -- Венера, которая в утренней своей ипостаси именуется Люцифером.
Их сочетание над колыбелью рождающегося говорит о характере обаятельном, страстном и трагическом. Венера -- красота. Сатурн -- рок. Венера раскрывает ослепительные сверкания любви: Сатурн чертит неотвратимый и скорбный путь жизни.
Венера свидетельствует о великодушии, приветливости и экспансивности; Сатурн сжимает их кольцом гордости, дает характеру замкнутость, которая может быть разорвана лишь страстным, всегда трагическим жестом.
"Линия Сатурна глубока" -- говорит о себе Черубина де Габриак... "Но я сама избрала мрак агата, меня ведет по пламеням заката в созвездье Сна вечерняя рука. Наш узкий путь, наш трудный подвиг страсти заткала мглой и заревом тоска..."
Другая девушка, тоже рожденная под сочетанием Венеры и Сатурна, -- героиня "Акселя" Villiers de l'Isle-Adan -- говорит про себя:
"Все ласки других женщин не стоят моих жестокостей! Я самая мрачная из девушек. Мне кажется, что помню, как я соблазняла ангелов. Увы! Цветы и дети умирают в моей тени. Я знаю наслаждения, в которых гибнет всякая надежда".
То французское письмо, которым неизвестная мать поручала Аполлону своего ребенка, было скреплено черной печатью со скорбным и грозящим девизом "Vae victis!"4). Он напоминает о "Too late! -- слишком поздно!" на перстне Барбэ д'Оревильи.
Вилье де Лиль-Адан, Барбэ д'Оревильи -- вот те имена, которые помогают определить знак исторического Зодиака Черубины де Габриак. Это две звезды того созвездия, которое не восходит, а склоняется над ночным горизонтом европейской мысли и скоро перестанет быть видимым в наших широтах. Мы бы не хотели называть его именем "Романтизма", которое менее глубоко и слишком широко. Черубина де Габриак называет его "Созвездием Сна". Оставим ему это имя.
Некогда это созвездие стояло в зените Европейского Неба, и его токами расцвела прекрасная рыцарская культура, имевшая своим знаком меч в форме креста. Уже давно началось вековое его склонение. Теперь, когда оно в осенние ночи на краткие часы подымается над зыбью волнующегося моря, блеск его не менее величав и ужасен, чем блеск Ориона. Люди, теперь рожденные под ним, похожи на черные бриллианты: они скорбны, темны и ослепительны. В них живет любовь к смерти, их влечет к закату сверкающего Сна -- ниже линии видимого горизонта. ("Я как миндаль смертельна и горька -- нежней чем Смерть, обманчивей и горче".) Они слышат, как бьются темные крылья невидимых птиц над головой, и в душе звуком заупокойного колокола звучит неустанно: "Слишком поздно!" Они живут среди современных людей, как Вилье де Лиль-Адан, "в несуществующей башне с лицом, обращенным на закат Геральдического Солнца". Они -- обладатели сказочных сокровищ, утративших ценность; они владетели престолов и корон, которых больше нет на земле.
Их сочетание над колыбелью рождающегося говорит о характере обаятельном, страстном и трагическом. Венера -- красота. Сатурн -- рок. Венера раскрывает ослепительные сверкания любви: Сатурн чертит неотвратимый и скорбный путь жизни.
Венера свидетельствует о великодушии, приветливости и экспансивности; Сатурн сжимает их кольцом гордости, дает характеру замкнутость, которая может быть разорвана лишь страстным, всегда трагическим жестом.
"Линия Сатурна глубока" -- говорит о себе Черубина де Габриак... "Но я сама избрала мрак агата, меня ведет по пламеням заката в созвездье Сна вечерняя рука. Наш узкий путь, наш трудный подвиг страсти заткала мглой и заревом тоска..."
Другая девушка, тоже рожденная под сочетанием Венеры и Сатурна, -- героиня "Акселя" Villiers de l'Isle-Adan -- говорит про себя:
"Все ласки других женщин не стоят моих жестокостей! Я самая мрачная из девушек. Мне кажется, что помню, как я соблазняла ангелов. Увы! Цветы и дети умирают в моей тени. Я знаю наслаждения, в которых гибнет всякая надежда".
То французское письмо, которым неизвестная мать поручала Аполлону своего ребенка, было скреплено черной печатью со скорбным и грозящим девизом "Vae victis!"4). Он напоминает о "Too late! -- слишком поздно!" на перстне Барбэ д'Оревильи.
Вилье де Лиль-Адан, Барбэ д'Оревильи -- вот те имена, которые помогают определить знак исторического Зодиака Черубины де Габриак. Это две звезды того созвездия, которое не восходит, а склоняется над ночным горизонтом европейской мысли и скоро перестанет быть видимым в наших широтах. Мы бы не хотели называть его именем "Романтизма", которое менее глубоко и слишком широко. Черубина де Габриак называет его "Созвездием Сна". Оставим ему это имя.
Некогда это созвездие стояло в зените Европейского Неба, и его токами расцвела прекрасная рыцарская культура, имевшая своим знаком меч в форме креста. Уже давно началось вековое его склонение. Теперь, когда оно в осенние ночи на краткие часы подымается над зыбью волнующегося моря, блеск его не менее величав и ужасен, чем блеск Ориона. Люди, теперь рожденные под ним, похожи на черные бриллианты: они скорбны, темны и ослепительны. В них живет любовь к смерти, их влечет к закату сверкающего Сна -- ниже линии видимого горизонта. ("Я как миндаль смертельна и горька -- нежней чем Смерть, обманчивей и горче".) Они слышат, как бьются темные крылья невидимых птиц над головой, и в душе звуком заупокойного колокола звучит неустанно: "Слишком поздно!" Они живут среди современных людей, как Вилье де Лиль-Адан, "в несуществующей башне с лицом, обращенным на закат Геральдического Солнца". Они -- обладатели сказочных сокровищ, утративших ценность; они владетели престолов и корон, которых больше нет на земле.
