Поскольку вскоре мы найдем веские причины избегать слова «есть» и других его форм – «существует», «является» и «находится», – давайте попробуем сформулировать то же высказывание на более функциональном языке – языке, который не предполагает, что мы знаем, чем вещи метафизически «являются» или «не являются» (то есть знаем их метафизические «сущности»). Функциональный язык нужен только для того, чтобы можно было описывать то, что мы феноменологически переживаем. Итак, копенгагенская интерпретация не отрицает существования «глубокой реальности», она лишь подразумевает, что с помощью научного метода невозможно экспериментально установить или продемонстрировать такую «глубокую реальность», которая объясняла бы все другие относительные (инструментальные) «реальности».