Иными словами, как только вещь вынимается из привычного контекста, как только ее соблазняет, насильно ухватывает, уносит с собой художник, она тотчас же становится предметом искусства. Дело не в самом объекте, но в новой сетке связей — в той новой паутине отношений, которой творец или зритель (да и каждый из нас, путешествующий паломник внутри своей жизни) опутывает беззащитную вещь, и тут уж вся реальность становится своего рода выклейкой, коллажем, смысл которому может придать только сам художник. Не совсем верно. Точнее — недостаточно для понимания. Ведь и вещь эта (или любое настроение, случайно налетевшее с наскоку чувство) становится таким важным колышком, мерным столбом, вешкой, на которую мы натыкаемся. И тогда уже вещь нас ловит со своей стороны. В этом, наверное, главная сущность документального и постдокументального кино, где мы зависим еще и от воли и своеволия объектов… Они часто подсказывают настоящий смысл. То, чего еще не было и что вовсе не сам я придумал и разметил. Вся наша жизнь как такая Преисподняя — лента разрозненных фрагментов — кладбище домашних животных или ржавых велосипедов…