В «Рождении трагедии из духа музыки» Ницше называет виновниками гибели аттической трагедии и деградации греческой культуры Сократа и Еврипида [233]. Сократ абсолютизировал теоретический разум, поставил его над миром. «Сократ стал родоначальником теоретического оптимизма, который, опираясь на возможность познания природы вещей, приписал знанию роль универсального лечебного средства», — пишет по этому поводу Б. В. Марков [234]. Еврипид уничтожил в трагедии дионисийское начало, поставив на его место рациональный поверхностный психологизм. Глубинное постижение человека, полагает Ницше, подменяется в его сочинениях холодными мыслями и примитивными страстями, умело воссозданными при помощи сценических приемов: «Еврипид — это актер с колотящимся сердцем и вставшими дыбом волосами: как мыслитель, последователь Сократа, он набрасывает план, а выполняет его, как страстный актер. Ни в составлении плана, ни в выполнении его он не художник в чистом виде» [235].

Миллер, как и Ницше, ставит проблему отчуждения интеллекта в центр своих размышлений и неизменно критикует «сократовский разум», говоря, что этот тип разума «не способен освободить человека» [236]. Как и Ницше, он считает, что жизнь подверглась разложению. Телесное и духовное оказалось разделенным, и европейская культура явила нам разные формы репрессии духа в отношении материи. Человек в миллеровских романах утратил ощущение и осознание своего «я». Он существует в поверхностном мире идей и переживаний, которые составляют неподлинную область его «я». Соответственно, он подчиняется либо стереотипам, рациональным схемам, либо внешним переживаниям, не индивидуальным, а массовым. Искусство, которое атакует Миллер, еврепидовское, не дионисийское по своему инстинкту, реализует эту модель разделения, оно являет собой эффектную форму, заключающую в себе примитивную, стереотипную эмоцию.