Я до сих пор помнила его взгляд, когда требовала уйти. Боль и терпение, понимание и прощение, но самое ужасное, что в его черных глазах явственно читалось согласие. Я долго не могла понять, как внутри такого многосущного человека появилась обычная человеческая безысходность?
Откинув голову на спинку кресла, вздохнула. Дикий зверь внутри графа был не чем иным, как страхом в очередной раз оказаться ненужным. И кажется, сегодня я помогла ему выбраться наружу.