жу о вреде наркотиков…
В заднем ряду отчетливо выругались. Завуч шикнула. Ксю оглянулась на Даньку, который издевательски тянул руку.
— Можно выйти? — спросил он.
Завуч молча показала кулак. Данила громко вздохнул и полез за наушниками.
Ксюша снова сосредоточилась на речи нарколога. Говорила дама хорошо, голос оказался красивым, напевным, и пользовалась она им мастерски. Главное — в слова не вслушиваться. Слова были затертыми и надоевшими: «необратимые изменения в организме», «зависимость», «паранойя», «галлюцинации», «подумайте о своих будущих детях»… Все это им говорили раз двести, до мозга не долетало почти ничего.
Ксюша пыталась сообразить, сколько человек у них в классе пробовали какую-нибудь дурь. Что пробовали многие, знала. Где достать? Даник постоянно подкатывается, только что объявления на доске с расписанием не вешает. Наверняка курили смеси многие. Кто-то и таблеточки глотал. Но чтобы «необратимые изменения»? «Зависимость»?
Да, Мышка умерла. Но ее ведь не наркотики убили, а яд. Ксю осознала, что она в состоянии думать о Дианиной смерти, не вздрагивая и не цепенея. Организм ко всему привыкает…
Ксюша давно не понимала слов нарколога, они обволакивали ее, как приятная песенка на каком-нибудь венгерском или португальском.
Она стала украдкой следить за одноклассниками. Кто-то, как она, слушал голос, а не текст — у таких лица были сонные и расслабленные. Кто-то, как Данька, с головой ушел в гаджеты… Ксю покосилась за плечо и заметила тоску на лице кругленького человечка, пришедшего с врачом. Он перехватил взгляд, наклонился к Ксюше и прошептал извиняющимся тоном:
В заднем ряду отчетливо выругались. Завуч шикнула. Ксю оглянулась на Даньку, который издевательски тянул руку.
— Можно выйти? — спросил он.
Завуч молча показала кулак. Данила громко вздохнул и полез за наушниками.
Ксюша снова сосредоточилась на речи нарколога. Говорила дама хорошо, голос оказался красивым, напевным, и пользовалась она им мастерски. Главное — в слова не вслушиваться. Слова были затертыми и надоевшими: «необратимые изменения в организме», «зависимость», «паранойя», «галлюцинации», «подумайте о своих будущих детях»… Все это им говорили раз двести, до мозга не долетало почти ничего.
Ксюша пыталась сообразить, сколько человек у них в классе пробовали какую-нибудь дурь. Что пробовали многие, знала. Где достать? Даник постоянно подкатывается, только что объявления на доске с расписанием не вешает. Наверняка курили смеси многие. Кто-то и таблеточки глотал. Но чтобы «необратимые изменения»? «Зависимость»?
Да, Мышка умерла. Но ее ведь не наркотики убили, а яд. Ксю осознала, что она в состоянии думать о Дианиной смерти, не вздрагивая и не цепенея. Организм ко всему привыкает…
Ксюша давно не понимала слов нарколога, они обволакивали ее, как приятная песенка на каком-нибудь венгерском или португальском.
Она стала украдкой следить за одноклассниками. Кто-то, как она, слушал голос, а не текст — у таких лица были сонные и расслабленные. Кто-то, как Данька, с головой ушел в гаджеты… Ксю покосилась за плечо и заметила тоску на лице кругленького человечка, пришедшего с врачом. Он перехватил взгляд, наклонился к Ксюше и прошептал извиняющимся тоном:
