Трудно было писать о человеке, которого, как мне казалось, я так хорошо знала. Слова выходили громоздкими и вычурными. Мне хотелось рассказать о ней что-то особенное, что только я могу раскрыть. Что она была больше чем домохозяйка, чем мать. Что она была по-своему выдающейся личностью. Возможно, я все еще ханжески умаляла значение этих двух ролей, которыми она больше всего гордилась, неспособная смириться с тем, что те, кто воспитывает и любит, испытывают ту же степень удовлетворения, что и те, кто стремится зарабатывать и творить. Ее искусством была любовь, которая обволакивала ее близких. Вклад в мир столь же монументальный, как песня или книга. Одного без другого не бывает. Возможно, я просто боялась признать, что большую часть себя она оставила во мне.