А при виде пассивных можно было вообще помереть со смеху: ласковые и шелковистые, с медовыми голосами и каким-то отблеском во взгляде, мерцающим, покорным и неуловимым. Даниель не выносил их смирения, у них постоянно был вид сознающихся пред судом в своей вине. Ему хотелось их избить; человека, который сам себя приговаривает, всегда хочется принизить, чтобы еще больше его уличить, чтобы начисто уничтожить то скудное достоинство, которое он еще сохранил.