Подвергать сомнению решение сотрудников Управления было по меньшей мере глупо — едва ли нашелся бы кто-нибудь, способный вникнуть в тот или иной текст глубже, чем это делают цензоры. Тем не менее посетители литературных салонов регулярно высказывали свое недовольство решением Отдела по поводу очередной книги. В таких случаях Начальник говорил:
— Не слушайте никого и продолжайте выполнять свою работу. Те, кто вас упрекает, могут позволить себе эти упреки только благодаря вашему существованию. Если бы вас не стало, к ним тут же наведались бы совсем другие люди с куда более громкими голосами.
В Отделе цензуры понимали, что за особо идейными авторами могут стоять какие угодно силы. Поэтому сотрудникам было запрещено раскрывать, кто именно выносит решение о запрете книги к публикации, — не из-за норм конфиденциальности, а из-за прямой опасности для жизни. В этом заключался своего рода профессиональный риск работников Отдела: палачу всегда следует ожидать мести со стороны родственников жертвы.