Я посмотрел на отца. Никакого торжества я не чувствовал. Мы оба потерпели поражение: он – оттого что лгал, я – оттого что пытал его. И в ту минуту понял: он никогда не заговорит. Никогда не скажет мне правду. Да, я все узнал, но из полицейского дела. Из проштампованных бумажек. А мне нужно было услышать это от него самого. Нужно было, чтобы он произнес это вслух, чтобы я мог простить его, помочь его беде и наконец избавиться от своей. Я надеялся, что мы ухватимся друг за друга – глазами, руками, душами.