В подобном сознании нет ничего от права (в том числе и сознания своих прав), а стало быть — и от политического или гражданского национализма, есть лишь идеологически вменяемое «чувство силы», огромности ресурсов: территориальных, людских, мобилизационных, а стало быть — потенциала принуждения других.