Трудно сказать, понимала ли она, что для Анны Сережа не просто сын. Это, по сути, единственный в ее жизни мужчина, которого она любила до появления Вронского. В начале романа Толстой не боится показать, что, лаская сына, Анна “испытывала почти физическое наслаждение в ощущении его близости и ласки”. Сережа восполнял ей то, чего не мог дать ей Каренин. Но эта почти эротическая любовь к сыну была чистой и неподсудной.