Лариса Вороновацитирует2 месяца назад
ми словами. Она, словно нарочно, старалась сделать эту боль как можно более невыносимой, чтобы Лена одумалась хотя бы из-за этого, раз уж не может взять себя в руки усилием воли. – А он не вернется ни-ког-да! Слышишь? Потому что он тебя не любит. И никого вообще не любит – только себя. Прекрати страдать, Крошина, на это невыносимо смотреть!
– Я не страдаю, – пряча глаза, пробурчала Лена. – Просто… это так неожиданно было, я ведь думала, что он теперь в Москве…
– А вот скажи, на фига ты вообще о нем думаешь? Ты, Ленка, никогда не изменишься, – вздохнула подруга, отодвигая кофейную чашку. – Нельзя, понимаешь, невозможно реализовывать материнский инстинкт через мужчину. Ты сперва пытаешься взять все под контроль, окружить заботой, оградить от проблем, показать, что сама все можешь и умеешь лучше, а потом ждать от него мужских поступков. А ему это зачем? Ты ведь лучше знаешь, лучше делаешь, к чему напрягаться самому? И потом – даже если вдруг он пытается что-то сам решить, ты тут же критикуешь и переделываешь, потому что мамочка ведь не так хотела. А ты попробуй принять то, как сделал он. Но нет! Ты этого не умеешь и учиться не хочешь! А мужчина – любой – он не твой сын, Лена. У него своя мама есть.
Лена обиженно засопела.
– Почему я должна привыкать к тому, что человек делает неправильно, если могу это исправить? Ради чего?
– Ради того, чтобы не убивать в мужчине его мужское. Чтобы
  • Войти или зарегистрироваться, чтобы комментировать