Мне не двадцать девять лет. Больше, намного больше. Двести девяносто… или две тысячи девятьсот. Мои руки выковывали бронзовые мечи, а потом бронзу сменила сталь. Мои глаза выжигал блеск расплавленного металла и разъедал горчичный газ. Мои ноги скользили в грязи, вытягивая по осенним дорогам гаубицы — и ломались, как спички, под траками танков. На мою спину взвалили слишком большой груз — уберите хоть часть! Слишком много брони, я задохнусь. Слишком много взрывчатки, я утону в пороховой пыли. Слишком много убитых — мертвые руки не отпустят меня.
Мне не двадцать девять лет. Меньше, намного меньше. Девятнадцать, девять… минус девять месяцев. Я пробежал свой первый марш-бросок… ту часть, которую смог пробежать. Мое лицо отдыхает на мягком от жары асфальте, а «Калашников» прижимает к земле тяжелее сержантского сапога. Нет, этого еще нет. Просто мне впервые разбили в драке нос — и я плачу, стирая с лица перемешанную со слезами кровь. И мой сопливый враг ревет рядом — он еще никогда не бил до крови… Нет, этого еще нет. Меня еще нет — почему же я должен драться на песчаной арене мертвой планеты? Я еще только готовлюсь быть — лишив этой возможности миллионы своих небудущих братьев и сестер. Мои половинчатые гены сольются воедино — и новое звено продолжит бесконечную цепь. Я несу в себе больше смерти, чем жизни. Поговори же со мной о красоте, фанг!