Мы не особо задумываемся о том, насколько масштабна и сложна задача — наладить сбор полноценной массовой статистики в самой большой стране в мире с неграмотным в массе населением!
После 1861 года площадь пашни в России (без пара) оценивалась не менее чем в 60 млн десятин, то есть 655, 5 тыс. км2 — это на Хорватию больше Пиренейского полуострова.
В идеале мы должны измерить валовые сборы и урожайность на всех полях, расположенных на этом огромном пространстве, то есть в каждом селении и каждом поместье. Селений более 500 тысяч, поместий несколько десятков тысяч. При этом точная площадь полей известна далеко не всегда.
Считается, что корректно вычислить объем урожая можно, проведя так называемый пробный умолот, то есть подсчет количества зерна, полученного после обмолота хлеба, собранного с небольшого участка поля. Затем полученные показатели умножаются на всю засеянную площадь.
Но какова эта площадь? На всем ли ее протяжении хлеба выросли одинаково? Ведь качество почвы и рельеф местности далеко не одинаковы — иначе откуда взяться чересполосице?
Представим площадь пашни селения хотя бы в 500 десятин (5,5 км2).
Можно ли считать, что один умолот дает более-менее точную картину? Конечно, нет. Умолотов должно быть как можно больше.
Помещику проще — он знает, сколько засеял и на какой территории. И, как правило, ведет хозяйственную документацию.
У крестьян с этим были проблемы. Кауфман писал, что «в большей части великорусской трехпольной области крестьяне не знают меры площадей».
Речь здесь идет о 500 десятинах, а в стране таких десятин было 60 миллионов, а потом и 80.
У русских статистиков не было другого способа определения урожайности, кроме корреспондентского, то есть основанного на опросе населения. На нем была основана вся официальная статистика урожаев: земская, Министерства сельского хозяйства и Центрального статистического комитета МВД (далее — ЦСК МВД), которая считается наиболее достоверной.
В каждое волостное правление ЦСК МВД отправлял двенадцать бланков, из которых шесть заполнялись помещиками, а шесть — данными о посевной площади и урожаях каждого из хлебов в шести крестьянских хозяйствах с большими, средними и малыми наделами. Затем выводились средние показатели посевов и сборов каждого из хлебов по волостям. Сумма волостей давала показатели уезда и т. д.
Статистик Осипов в 1901 году отмечал, что ЦСК «с величайшей поспешностью и с таким же количеством ошибок» выпускает ежегодно два издания с урожайной статистикой. Для большей оперативности он «получает все сведения о посевах и урожаях непосредственно от волостных правлений и чинов уездной полиции. Сколько в этих листочках пишется вздору — это хорошо известно не только ЦСК, не только лицам, занимающимся сельскохозяйственной статистикой, но всем землевладельцам, всем становым, всем волостным писарям».
Проверять показания волостных писарей, как правило, было некому. Неслучайно на доставляемой ими статистике неангажированные современники оттачивали свое остроумие.
После 1861 года площадь пашни в России (без пара) оценивалась не менее чем в 60 млн десятин, то есть 655, 5 тыс. км2 — это на Хорватию больше Пиренейского полуострова.
В идеале мы должны измерить валовые сборы и урожайность на всех полях, расположенных на этом огромном пространстве, то есть в каждом селении и каждом поместье. Селений более 500 тысяч, поместий несколько десятков тысяч. При этом точная площадь полей известна далеко не всегда.
Считается, что корректно вычислить объем урожая можно, проведя так называемый пробный умолот, то есть подсчет количества зерна, полученного после обмолота хлеба, собранного с небольшого участка поля. Затем полученные показатели умножаются на всю засеянную площадь.
Но какова эта площадь? На всем ли ее протяжении хлеба выросли одинаково? Ведь качество почвы и рельеф местности далеко не одинаковы — иначе откуда взяться чересполосице?
Представим площадь пашни селения хотя бы в 500 десятин (5,5 км2).
Можно ли считать, что один умолот дает более-менее точную картину? Конечно, нет. Умолотов должно быть как можно больше.
Помещику проще — он знает, сколько засеял и на какой территории. И, как правило, ведет хозяйственную документацию.
У крестьян с этим были проблемы. Кауфман писал, что «в большей части великорусской трехпольной области крестьяне не знают меры площадей».
Речь здесь идет о 500 десятинах, а в стране таких десятин было 60 миллионов, а потом и 80.
У русских статистиков не было другого способа определения урожайности, кроме корреспондентского, то есть основанного на опросе населения. На нем была основана вся официальная статистика урожаев: земская, Министерства сельского хозяйства и Центрального статистического комитета МВД (далее — ЦСК МВД), которая считается наиболее достоверной.
В каждое волостное правление ЦСК МВД отправлял двенадцать бланков, из которых шесть заполнялись помещиками, а шесть — данными о посевной площади и урожаях каждого из хлебов в шести крестьянских хозяйствах с большими, средними и малыми наделами. Затем выводились средние показатели посевов и сборов каждого из хлебов по волостям. Сумма волостей давала показатели уезда и т. д.
Статистик Осипов в 1901 году отмечал, что ЦСК «с величайшей поспешностью и с таким же количеством ошибок» выпускает ежегодно два издания с урожайной статистикой. Для большей оперативности он «получает все сведения о посевах и урожаях непосредственно от волостных правлений и чинов уездной полиции. Сколько в этих листочках пишется вздору — это хорошо известно не только ЦСК, не только лицам, занимающимся сельскохозяйственной статистикой, но всем землевладельцам, всем становым, всем волостным писарям».
Проверять показания волостных писарей, как правило, было некому. Неслучайно на доставляемой ими статистике неангажированные современники оттачивали свое остроумие.
