К той, что осмелилась назвать его «рабом» и хоть на миг проявить к нему неуважение, он теперь испытывал сложные чувства. Да, мой эпитет был подходящим, а неуважение — заслуженным; он этого и не собирался отрицать: в отличие от многих мужчин, он совершенно честно вдумывался в мои слова. В этом обвинении он искал причину того смятения, которое так жестоко уничтожило его душевный покой. Он мучил себя обвинительным внутренним монологом, и вид его показался мрачным и холодным, как мне, так и его матери. Однако никакой предвзятости, озлобления, мстительности или мелочности