И лицо есть, его вытачивает время, и если где кирпич посыпался или трава на крыше проросла — это лицо проступает. Те, кто давно тут живет, все это чувствуют, а люди пришлые, хваткие не видят в упор, бьют город прямо по древнему лицу, вынимают из него душу. А на разверстые раны ставят новое, мертвое. И если так продолжится и дальше, то однажды все мы проснемся в чужом городе. Будем ходить по улицам со знакомыми названиями и плакать, не узнавая их.