Вблизи красота эльфов была едва переносима. Ее питало совершенство человеческих и животных форм, сливающихся в медленной хореографии взаимопревращений, а еще то, как эльфы умели выражать свои чувства в форме легких излучений, которые образовывали в пространстве рисунки, — и, будь то гордость, грусть, усталость, доброта, баловство или отвага, возникала симфония воздушных абрисов, непонятных, как абстрактные картины, но делавших их внутренний мир доступным человеческому взгляду.