Хорошее было время. Глядя на очки, я невольно начинаю вспоминать все то, за что я полюбил Софи, все то, что постепенно исчезло из нашей жизни. Наши отношения разладились еще до рождения Обри. Знаю, отчасти это моя вина. Я был занят. Мне казалось, что чем больше я вложу в работу, тем больше получу взамен. Идиот. У меня не оставалось времени на Софи. Брак, который был мне так дорог, начал трещать по швам. Софи пыталась уберечь нас от этой участи. Я помню. Она встречала меня долгими поцелуями. Писала мне, предлагая провести время вместе. Съездить куда-нибудь. Сходить в ресторан. Она находила отговорки, чтобы нам не приходилось иметь дело с ее родителями, точнее – чтобы я не пересекался с ними лишний раз.
Я был слеп, но она не отступала. Софи привыкла бороться. Она всегда заступалась за других и только потом за себя. Да, у нее были перепады настроения. Хотел бы я знать, насколько я виноват в ее депрессии.
Мы были судном, медленно идущим на дно. Я спал на диване почти половину времени. Мы никогда не произносили вслух слово «развод», но оно маячило над нами. Я все время задерживался на работе. Ходил куда-то с друзьями. Она делала то же самое. Помню, как я возвращался домой, и дом казался мне неуютным, как отельный номер.
А потом все изменилось.
Я вернулся с работы и обнаружил, что дом пропитался ароматом знаменитой лазаньи Софи. Знаменитой, потому что я не уставал нахваливать ее, когда разговор заходил о любимых блюдах.
Теперь, когда Софи не стало, я вспоминаю тот день – наше новое начало. Мы вместе посмеялись над тем, во что превратилась наша семья.
– Мне не нужен сосед по комнате, – сказала она.
– Мне тоже, – ответил я.
– Я устала быть одинокой, даже когда ты сидишь рядом со мной, Адам.
Она заплакала, и я обнял ее.
– Как мы дошли до такого? – сказал я.
– Все из-за меня, – сказала она. – Это моя вина. Все эти заботы навалились одна на другую, и я попросту отключилась.
– Я тоже виноват, – признал я. – С головой ушел в работу. Забыл, что действительно важно. Да, я виноват.
После ужина мы занялись любовью, и я всю ночь держал Софи в объятиях. Мы вновь нашли друг друга. Это наш второй шанс, думал я, а третий нам уже не понадобится.
Спустя месяц Софи разбудила меня рано утром. Она стояла рядом с кроватью, держа в руке тест на беременность. Я уже очень давно не видел ее такой счастливой.
– У нас будет ребенок.
– А? – я сел и надел очки.
– Ты станешь отцом, Адам.
Я был слеп, но она не отступала. Софи привыкла бороться. Она всегда заступалась за других и только потом за себя. Да, у нее были перепады настроения. Хотел бы я знать, насколько я виноват в ее депрессии.
Мы были судном, медленно идущим на дно. Я спал на диване почти половину времени. Мы никогда не произносили вслух слово «развод», но оно маячило над нами. Я все время задерживался на работе. Ходил куда-то с друзьями. Она делала то же самое. Помню, как я возвращался домой, и дом казался мне неуютным, как отельный номер.
А потом все изменилось.
Я вернулся с работы и обнаружил, что дом пропитался ароматом знаменитой лазаньи Софи. Знаменитой, потому что я не уставал нахваливать ее, когда разговор заходил о любимых блюдах.
Теперь, когда Софи не стало, я вспоминаю тот день – наше новое начало. Мы вместе посмеялись над тем, во что превратилась наша семья.
– Мне не нужен сосед по комнате, – сказала она.
– Мне тоже, – ответил я.
– Я устала быть одинокой, даже когда ты сидишь рядом со мной, Адам.
Она заплакала, и я обнял ее.
– Как мы дошли до такого? – сказал я.
– Все из-за меня, – сказала она. – Это моя вина. Все эти заботы навалились одна на другую, и я попросту отключилась.
– Я тоже виноват, – признал я. – С головой ушел в работу. Забыл, что действительно важно. Да, я виноват.
После ужина мы занялись любовью, и я всю ночь держал Софи в объятиях. Мы вновь нашли друг друга. Это наш второй шанс, думал я, а третий нам уже не понадобится.
Спустя месяц Софи разбудила меня рано утром. Она стояла рядом с кроватью, держа в руке тест на беременность. Я уже очень давно не видел ее такой счастливой.
– У нас будет ребенок.
– А? – я сел и надел очки.
– Ты станешь отцом, Адам.
