– Эрмина, я его знаю – во всяком случае, знал – как облупленного. Василий был моим двойником, близнецом… Для меня очевидно, что, несмотря на свое тогдашнее состояние, он видел только тебя… А ты… ты старалась никогда не заговаривать о нем, но я замечал, что ты вздрагивала в тех редких случаях, когда Джо или Маша произносили при нас его имя. Неужели ты полагаешь, что за все годы, пока мы жили на маслобойне, я ни разу не наткнулся на его вещи? Я предпочел молчать, чтобы не спровоцировать катастрофу в нашей жизни…

Какая же я все-таки наивная: да, он, конечно, поселил меня в доме Эммы, но я-то долгое время заставляла его жить у Василия. Как же он страдал и с каким трудом обуздывал злость… Я была ни при чем, мне тогда ничего не было известно, но меня все равно накрыло чувство вины.