– Я понимаю, что ты имеешь в виду, Ральф, – ответила она, нервно теребя часовую цепочку и обводя кончиком маленькой ножки узор на ковре. – Я понимаю… Но мне казалось, ты любишь, чтобы тебе во всем уступали. И я не могу теперь перемениться.

– Очень нравится, – сказал он, притягивая ее к себе все за ту же злополучную прядь. – Не обращай внимания на то, что я болтаю, Милли. Мужчине нужно на что-нибудь ворчать, и если он не может жаловаться на то, как жена изводит его своими капризами и упрямством, ему остается только жаловаться на то, как она допекает его добротой и кротостью!

– Но зачем же жаловаться, если я тебе не надоела и ты мной доволен?

– Ну, чтобы оправдать собственные недостатки, а то зачем же? Или ты думаешь, я буду таскать на своих плечах все бремя моих грехов, если рядом есть женушка, готовая помочь мне, а на плечах у нее ни единого собственного греха?

– Таких на земле не найти! – ответила она серьезно, высвободила злополучную прядь из его пальцев, поцеловала их с искренней нежностью и порхнула к двери