лях живописал роскошные пиршества611. Если в ранней пьесе «Пельмени», опубликованной в 1987 году в самиздате612, возникает пугающая ассоциация между едой и каннибализмом, а в иллюстрированной книге «Лошадиный суп» 2007 года613 — между едой и психическим насилием, то в «Щах», премьера которых состоялась в московском «Театре на Юго-Западе» в апреле 1999 года, «повара в законе» консервативно защищают многочисленные традиционные русские мясные блюда от нападок тоталитарных вегетарианцев614. Многообразные сцены поглощения пищи у Сорокина можно разделить на несколько несхожих между собой групп615: он материализует политическую метафору вынужденности глотать то, что вызывает отторжение (как в «Месяце в Дахау» или первой части «Нормы»), развенчивает межкультурные стереотипы (как в «Свадебном путешествии»), смакует изобильные пиры (как в «Романе» или «Голубом сале»), не исключая и некоторых альтруистических мотивов (как в «Очереди», где Люда кормит Вадима ужином). В более поздних произведениях («Голубом сале», «Ледяной трилогии» и «Теллурии») писатель рисует фантастические картины метафизического проникновения в человеческие тела.