равнины речи) как бы ни пылал
ничто не превышает меры,

не прибавляет имени к телам!
Ничто не имя и никто не имет.
И я — от «мы», разбитых пополам,

осколок мыслящий. Когда она придвинет
лицо, исполосована когтьми,
что мы? — я спрашиваю — что сегодня с ними?

Все историческое — вот оно — сними!
Живущие вне ряда и вне рода
одной любовью, кажутся детьми

и третьего не достигают года.