Руки сжали ружьё. Вскинули. Взяли на прицел. Надо было решиться. Хотел бы сам Иван, прежний Иван, такой не-жизни? Или лучше такая, чем никакой? Может, именно сейчас это существо, которому больше неведомы мысли, чувства, тревоги, — счастливо? Или милосерднее было бы кончить всё разом? Надежды, что в этой тьме снова забрезжит Иван, человек, не было, но признать это было тоже невозможно, душу глодало: а вдруг?.. Ну а вдруг? А что если со временем Иван всплывёт из тьмы на поверхность, как всплывают утопленники — спустя недели, спустя месяцы?

Он читал все книги, которые сумел отыскать, но вымысел и легенды были перепутаны там так причудливо, что не могли служить опорой, когда выбор был между смертью и жизнью. Жизнью вот этого существа.

Оно подняло голову. Из влажной пасти свисал кусок. Оно смотрело ему в глаза. Бурмин на миг задержал руки на ружье и закинул ремень на плечо. Проверил, крепок ли конец цепи, захлёстнутый вокруг дерева, и снова вскочил в седло.