Ей-то уж точно известно, что — накануне вечером у меня хватило черствости и бестактности заявить об этом вслух — жизнь и правда продолжается. Даже самое зверское преступление в итоге вырождается в следственную рутину: груду протоколов, кучку вещдоков, дюжину потеющих и заикающихся свидетелей. Мир очень быстро забывает и думать о том, что случилось, да и почему должно быть по-иному? Люди умирают, некоторые из них насильственной смертью — да, это трагедия, но в какой-то момент это перестает шокировать, во всяком случае старого прокурорского работника