Я проснулся перед самым рассветом и увидел, что мы уже снова плывем. Под негромкий рокот мотора лодка скользила вниз по широкой, голубовато-серой в рассветных сумерках глади реки, окаймленной полосою деревьев. Воздух был прохладен и насыщен запахом цветов и листьев. Светало. Небо из серого становилось зеленым, последние звезды мерцали и гасли, поверхность воды курилась дымкой, которая кольцами и прядями плыла над рекой, между стоящими на берегу деревьями с какой-то замедленной, «подводной», грацией — так колышутся от движения волн гигантские метелки морских водорослей. Затем небо из зеленого стало бледно-голубым, сквозь просветы между деревьями завиднелась взлохмаченная рать ярко-красных облаков; солнце всходило. Рокот мотора разносился далеко по притихшей реке, нос лодки с мягким шелковистым шипением вспарывал речную гладь. Мы прошли поворот и достигли устья; впереди, серое и неспокойное в утреннем свете, раскинулось море. На берегу реки наполовину в воде лежало мертвое дерево, кора свисала с него полосами, обнажая выбеленный солнцем ствол. Среди ветвей сидела пара красных ибисов — два гигантских алых цветка, выросших на мертвом стволе. При нашем приближении они поднялись в воздух и, лениво кружа, медленно хлопая крыльями и вспыхивая на солнце розовым, красным и алым, полетели вверх по реке, копьями выставив перед собой длинные изогнутые клювы.