Очень сложный для чтения, иногда про него говорят, что он не для читателей, а для писателей. Так много в нем новаторского, много свободы, никаких классических ориентиров. Сюжет отсутствует, рассказчик не надежный, кажется, страдает от раздвоении личности (но это не точно), любит фантазировать, его часто ассоциативно несет, иногда он увлекается созвучием слов без какого-либо смысла; время не фиксировано, никакой линейности. Когда герой вспоминает о чем-то болезненном, пропадают знаки препинания, и все слова льются сплошным потоком без абзацев одним предложением. В такой форме сложно ориентироваться, остается полагаться на свое читательское чутье.
Для меня этот роман о внутренней свободе, и форма ему соответствует. Герой раздваивается, так как хочет сохранить свежее восприятие мира, ощущает, что не вписывается в жесткие рамки общества, чувствует давление семьи, детских травм и конечно школы, как наиболее подавляющего института. Он чувствует, что другой, и бесполезно ходить к репетиторам, он не в состоянии запомнить стихотворение, память у него «избирательная», он не хочет быть инженером и ездить на собственной машине, его устроит, если он станет продавцом леденцов на палочке или собирателем «снежных бабочек». Он с нежностью вспоминает дачу, своего босоногого учителя географии и свою влюбленность в учительницу биологии. Все эти воспоминания поданы с какой-то щемящей ностальгией, может по природе, но главное, по состоянию новизны, когда нет еще ничего сковывающего, нет ограниченности взрослого восприятия, и потенциальная смерть еще далеко. Как говорил его последователь М.Шишкин, любой хороший роман о смерти.
«Школа для дураков» , на мой взгляд, автобиографичен, многие считают, что он о школе для «дефективных» детей, но мне кажется, что это просто метафора. И потом остается вопрос, кого автор считает дураками, и что он под этим словом подразумевает?
Соколов сидел 3 месяца в психушке, чтобы откосить от армии, «Школу для дураков» написал, пока работал егерем, сразу определился, что публиковать роман будет зарубежом, может поэтому в нем еще чувствуется какая то ностальгия по русскому слову и любование им. Автора считают проэтом, объединившим прозу и поэзию в своих произведениях.
Кто решится на чтение, обязательно посмотрите документальный фильм «Последний русский писатель», тогда еще больше почувствуете и может быть, также как я, полюбуетесь внутренней свободой автора.
Мне понравилась первая часть книги. Где автор делится яркими и проникновенными воспоминаниями из детства и юности. Они трогали так, что я была в слезах первый вечер чтения. Слезы не горечи, а света.
Часть про пароход Крузенштерн — тоже прикольная.
Последняя часть — по сути свежий дневник воспоминаний автора, где есть даже упоминания ковидных ограничений. Но она не цепляет. Может из-за того, что эти события не успели "настояться" в голове автора. Может из-за того, что они суперсвежие для нас, читателей. И не цепляют каком ностальгии.
Зубодробительная проза, в которой автор обращается с русским языком, как акробат с трапецией под куполом цирка.
А вот сюжета от его романов ждать не стоит. Автора, как и читателя, завораживают речевые и смысловые кульбиты, история идёт скорее придатком.
«Школа для дураков» самый простой и сюжетный роман. Временами придётся вчитываться в текст, чтобы задержать все узоры вместе, а потом привыкаешь.
Второй роман читать трудно самому автору, а сюжет он не помнит (поищите его интервью, это буквально его ответы). Вполне можно пропустить.
«Палисандрия» попроще и сложнее в стиле. Сюжет более осязаемый. Роман поразит своей сложностью и красотой, но возвращаться к нему не захочется.