Эссеист, он и в Британии эссеист. Крепкий бульон из рассуждений и цитат. Но и части художественного вымысла отлично подкреплены фактами, заботливо приложенными в послесловии. Ох, уж эти оксфордцы! Наука, служба Короне, сдержанная дипломатичная риторика...
Поэтому веришь, что ирония - это лучшая маска правды. А понимание того, кто трус, а кто герой - задача для простачков. Мастера же, тем более - как Шостакович, - гении, просто делают своё дело, подчиняясь судьбе, которая просто удачное слово для выявления внутренней достоверности.
Или по Барнсу: судьба — это всего лишь фраза «А посему...».
Шум времени это художественное описание того контекста, в котором, по мнению Барнса, рождалась музыка Д. Шостаковича. Если Вы ищете фактологическую точность и биографическую скрупулёзность, то произведение Вас разочарует. Но что такое скрупулёзность? Это слово происходит от латинского scrupula - камешек, попавший в сандали и затрудняющий ходьбу. Автор смело выбрасывает это затруднение и широкими мазками создаёт авторскую картину жизни и личности Шостаковича. Выдающийся композитор в романе это персонаж, а не реальный человек. Барнс описывает эпоху, как она ему представляется, и потому внимательный читатель найдёт в произведении немало лубочных штампов про Сталина и кровавую гэбню. Все это есть, но роман можно прочитать и как просто художественное произведение, насладившись мастерством автора и переводчика, шикарным стилем и, самое главное, тем, что Барнсу удалось создать произведение, которое передает музыку Шостаковича в тексте. Этот произведение подталкивает к тому, чтобы послушать музыку Шостаковича, способствует росту интереса к музыке вообще. В этом несомненное достоинство романа. Именно такие романы перечитываешь под настроение, как под настроение слушаешь музыку.
Хорошо, что по настоящему ВСЕ за нами никто не записывает, хорошо что память прошлое смягчает и скрашивает.
Но когда есть к чему обратиться и почитать, например, свой дневник 20 летней давности - это отрезвляет, проясняет картину.
Интересно что мне попалась именно эта книга. Все что мы делаем сначала искажается фильтром чужого восприятия, а потом еще и память забирает бОльшую часть резкости. Что остается?
Остается не париться по пустякам,
