Есть в этом какая-то тоска, что ли, но не смертельная, а та, что проходит, когда после раскопа возвращаешься домой, а там горит свет, есть горячий чай.
Вот это засада так засада. Кого любишь, про тех слова теряешь. А про других можешь говорить долго.
Потому что последнему приходилось закрывать дверь и вешать ключ на крючок в спортзале.
Ну и нахимичил каких-то веществ. Наркотических.
– Бросил вас, – говорит Блюз.
– Он же не знал, – это Джанис.
– Мог бы догадаться. А потом уже и экспериментировать.
Вот когда мама сдаёт свой квартальный отчёт, с ней можно по-человечески разговаривать
Их много может войти, но не тринадцать. Двенадцать самое большее. Потом сердцу становится тяжело, может не выдержать. Ну и мозги не резиновые, сама понимаешь. Человек несовершенен.
Катерина записала у себя на стене: «Тайна должна быть плоской. Тогда её никто не увидит». Я прямо замерла, когда прочитала. Это очень правильно, во-первых. А во-вторых, я тоже так говорила, в детстве, в пять лет, мама до сих пор вспоминает, а я за это злюсь на неё. Она ещё изображает, как я ладони складывала, чтобы показать, какая плоская должна быть тайна. Надо же, пока я стремаюсь, другие люди пишут в открытую, у себя на стене. О том же самом.
В субботу мне приходится вставать самой. У мамы законный выходной, и она спит сколько хочет. Не знаю, когда она встаёт. Может, ещё долго лежит, но не удивлюсь, если она после моего ухода вскакивает и прыгает на кровати
Всегда уроки истории самые интересные, а тут был обычный.
