мы благополучно забываем, что художественный гений нетипичен в любую эпоху.
де я справился у мистера Бекфорда, нет ли в округе каких-либо ученых особ, но тот сказал, что обитает в пустыне. Именно так и выразился
Всякая церковь – творенье людей
miles gloriosus – вояка-хвастун, бездонный мешок вранья. В Англии в
Жрал и пил, оглоед, в три горла, аж кухарка моя окрестила его едунчиком.
А теперь вообрази, что осудил тебя не судья, но ты сама и колодки твои не из дерева и железа, а из слепоты и глупости твоей.
Как все мистики (а также многие писатели, в числе коих и ваш покорный слуга), перед реальностью он растерян, точно ребенок, ему гораздо милее удрать в повествовательное прошлое или пророческое будущее, замкнуться в таинственном, неведомом грамматике времени под названьем «воображаемое настоящее».
Они смотрят так, будто перевернули книжную страницу и вместо ожидаемого диалога персонажей или, на худой конец, описания их действий увидали черный лист, а то и печатный брак – отсутствие страниц вообще. Оба молча смотрят друг на друга, точно в зеркало.
На пороге торгашеского века ее благоуханная бесполезность, буйность и некрасивость казались досужим напоминанием (в первую очередь нации корыстных пуритан) о грехопадении человека и его вечной ссылке из Эдемского сада.
В: Но только их; другие города, где свято верили в слово Его, не пострадали.
