осознала грех свой; старик так перепужался, что все выложил: что его отец убил несчастного Ломмедье из-за денег, что Кэк ему в том подсобил и помог спрятать тело в этом самом дымоходе, что с тех пор не было ему покоя и в церковь он не являлся, ведь, известное дело, грех мешает молиться.
Молодчик не ответил, только помычал и показал на дымоход. Он будто бы и пытался говорить, да не выходило ничего, вишь ли, нечасто таким, как он, позволяется болтать, но ровнехонько в ту же секунду налетел скрипучий ветер, выбил дверь, наполнил комнату огнем и дымом; вихрь, темень, стон да скрежет кругом!
ноги спустилось и тело в коричневом сюртуке и желтом жилете, но рук пока не хватало. Тогда старуха повозила клюкой в камине и снова за свое:
Спускайся, спускайся! А ну покажись!
Тут что-то заскребло, заурчало и застонало; из дымохода вылезла пара ступней в туфлях с серебряными пряжками, посверкивающими в свете огня, и встала посередке камина.
как ветер носит пожухлые листья? Капитан Эб говорил, мол, «ветер ее принес»,
Кетури-то была сухая, сморщенная и коричневая, как высохшая лоза, но маленькие змеиные глазки у ней побегивали да посверкивали, так что взглянешь на них — голова закружится. Говаривали, на кого Кетури озлобится, тот рано ли, поздно ли помрет страшной смертью. Так что в какой бы день и час старуха ни решила наведаться, хозяин впускал ее в дом от греха подальше; однако ж и приход ее был недобрым знаком. Кетури гуляла по округе, как ветер:
старуху Кетури. Вам бабушка поди сказывала про Кетури? Она захаживала временами на службы — муж-то у ней был из верующих индейцев; но Кетури была из таких дикарей, что ее вести в храм — все одно, что кошку или пуму. Боже правый! Бывало, придет на службу, усядется на скамью для индейцев, а как зазвонит полдневный колокол, пастор Лотроп с женою пойдут между скамьями к алтарю, и все в храме, ясное дело, на ноги поднимутся, а Кетури сидит себе да щурится; поговаривали, она ожерелья плела из змеиных хво
мрачное это было местечко! Большой водопад стекал в глубокий пруд с таким звуком, что на душе становилось одиноко и тоскливо,
В конце концов за ним придет дьявол, вот и за старым Кэком он пришел.
Тут Сэм подмигнул моему дедушке, сидевшему в противоположном углу, чтобы тот увидел, как ловко он вплетает мораль в повествование.
как жена умерла, Кэк бросил ходить в церковь, уж все его бранили, и старосты, и городская управа, а он и носа не кажет; а если уж кто от церкви отвернулся, так и не знаешь, чего он дальше удумает. Представьте себе, ребятня: весь добрый люд в лучших нарядах идет на воскресную службу, а человек ленится, не наденет даже чистой рубашки — что будет с его бессмертной душой?
