Слушай анекдот для разрядки атмосферы, – говорит его дед. – Человек плачет над могилой, причитая: «Ты не должен был умереть!» Проходящий мимо кладбищенский сторож, тронутый его горем, спрашивает: «Он был вашим другом?» – «Нет, это первый муж моей жены».
Идеальная эпитафия для вашего надгробия:
…
Некролог, наиболее точно подытоживающий вашу жизнь:
…
Неудобно допытываться, но что вы видели там, наверху?
– Меня просили об этом не распространяться. Одно могу сказать: мертвому важно помнить все, что он узнал раньше.
Она встает и подходит к окну, обиженная его недоверием.
– Что именно узнали вы?
Габриель перечисляет по пунктам:
1. Человеческая жизнь коротка, нельзя тратить зря ни одной секунды.
2. Что посеешь, то пожнешь. На нас могут пытаться влиять, но мы сами принимаем решения и несем ответственность за последствия.
3. Неудача не страшна, наоборот, это часть становления личности, ибо каждый провал нас чему-то учит.
4. Нельзя требовать от других любви к нам, это своя, индивидуальная работа над самим собой.
5. Все движется и меняется, нельзя ничего блокировать или удерживать – ни предметы, ни животных, ни людей.
6. Будем ценить то, что у нас есть, а не желать того, чего не имеем. Всякая жизнь уникальна и по-своему совершенна, нужно не сравнивать ее с другой, а пытаться извлечь из нее лучшее.
– Выходит, там, в Верхнем Астрале, вы заделались философом?
Когда на Земле разводится слишком много людей, никуда не деться от «компенсации»: приходится разжигать мировые войны, устраивать эпидемии, землетрясения. Все ради хотя бы небольшого прореживания чрезмерно выросшего человеческого поголовья.
– Прореживание, говорите?
– Похоже, одни мы здесь спохватились, что перенаселение – наихудшая опасность, подстерегающая человечество и планету.
Пришлось тебя убить из-за твоей последней рукописи, «Тысячелетнего человека». Ее нашли мои администраторы, и я ее прочла, прежде чем ты ее издашь, потому что оказалось, что тебя случайно посетили чересчур… авангардные мысли. В этом романе ученый создает центр, где продлевает жизнь при помощи генов трех животных: голого слепыша – для победы над раком и инфекциями; аксолотля – для пересадок и замены любых поврежденных органов; галапагосской черепахи – для предотвращения старения.
Книги помогают душам путешествовать, сидя на месте.
Все мы одним миром мазаны, все мы – рассказчики. Не бывает ни плохой, ни хорошей литературы. Литературе воображения нужны стиль и психология, литературе, сосредоточенной на стиле, – воображение и вымысел. Суть и форма не антонимы, они дополняют друг друга.
В японской культуре разбитый предмет может быть ценнее нового и нетронутого, так как починка считается дополнительным источником интереса.
Искусство ремонта для улучшения даже носит особое название – кинцуги (буквально «золотое соединение»). Первые упоминания о кинцуги относятся к XV веку: тогда сёгун Ашикага Йошимаса послал в Китай для ремонта разбитый чайный сосуд. Согласно традиции, сосуд был возвращен с неэстетичными железными заплатками. Сёгун выразил неудовольствие, и японские мастера предложили починить сосуд при помощи заметных стыков из покрытого золотом лака. Эти стыки стали новым украшением первоначального произведения искусства. С тех пор у сёгунов появилась привычка не выбрасывать разбитые керамические предметы, а давать им новую жизнь, подчеркивая, а не скрывая повреждения.
Успех кинцуги был так велик, что некоторые коллекционеры, особенно занимавшиеся чайной церемонией, намеренно били посуду, чтобы потом ее украсили золотые прожилки. Даря предметам вторую жизнь, кинцуги также воплощает мысль, что человек, переживший драмы, сломавшийся, но возродившийся, интереснее нетронутого, защищенного от превратностей бытия.
То, какое это везение – жить, понимаешь тогда, когда за плечами у тебя опыт смерти, говорит он себе.
Он думает о том, что обоняние – первейшее и потому наиболее могучее чувство, ведь это оно позволяет новорожденному узнать запах матери, а его утрата означает конец жизни.
