— А люди?
— Что — люди?
— Думаешь, добровольно пойдут на это после 70 лет ГУЛага?
— Пойдут, еще как. Во-первых, вы сами сказали, социальное расслоение. Скоро им надоест, что БАБ красную икру вагонами, а у них и на сосиску не хватает. И вспомнят, и горячо возжелают возвращения и Ленина, и Сталина, и Андропова. А во-вторых, ментальность такая. Вы же не меньше моего в Комитете отпахали, так должны понимать, что русский человек он такой — чем сильнее его бьют, чем страшнее запугивают, тем он счастливее. Скажете не так?
Чебриков ничего не ответил.
— Не думаю, что долго нам с вами прозябать у них на службе. Сейчас пройдет несколько лет, восстановятся отношения со всем миром, разоружимся напоказ, а потом снова воскреснет спрут.
— Какой спрут?
— В котором мы с вами имели честь служить, да и не один десяток лет. Всю страну опутали, да чего там — и весь мир. Пока на дно вынужденно пришлось залечь, но мы еще свое возьмем. Не мы, так воспитанники наши, а все же память Андропова жива и воспарит он еще над Родиной как красное знамя. И польется неправедная кровушка, и все его мечты еще сбудутся. И снова стукачи всю страну наводнят, и уж тогда точно его идея абсолютного, тотального в своем контроле полицейского государства воплотится в жизнь…