— Вопрос не в том, любит ли он тебя. Вопрос — насколько. Отвечу: избыточно. Любовь в таких дозах становится ядом.
— Знаешь, Ласэн, когда слишком долго сидишь взаперти и смотришь в темноту, убеждаешься, что темнота бросает на тебя ответный взгляд.
Два печальных одиночества вместе смотрятся лучше, чем врозь.
Точнее, встал на звезды и горы, изображенные у него на коленях. Ризанд, который не склонялся ни перед кем и ни перед чем.
Я — его пара. Равная ему.
— Я хочу написать твой портрет.
Риз осторожно поднял меня на руки.
— Предпочтительно в голом виде, — шепнул он мне на ухо.
Его. Того, кто однажды наполнил музыкой мою жуткую камеру в Подгорье. Кто возле трона Амаранты схватил кинжал, готовый сражаться за меня, когда остальные не осмеливались. Кто потом, после моего воскрешения, каждый день сражался за меня, не давая мне распасться на куски и исчезнуть.
— Ты любишь меня? — спросила я, останавливаясь возле стола.
Риз кивнул.
Мне подумалось, что слово «любовь» недостаточно описывает его чувства ко мне и мои чувства к нему, не говоря уже обо всем, что он сделал ради меня.
— Тогда ешь, — сказала я, поставив миску перед ним.
— Значит, слухи верны, и величина крыльев соотносится с величиной некоторых частей тела.
— Ты жестокое и коварное создание, — мурлыкал он, водя носом по моей шее. — Неужели тебя не учили хорошим манерам?
— Я не знала, что иллирианцы чувствительны, как малые дети. Чуть тронешь, сразу пищат.
«Радуйся, Фейра, что твое сердце осталось человеческим. И пожалей тех, кто вообще ничего не чувствует»
