напои меня речью… Да и так ею напитан. А дай той речи петь и звенеть, стучать, яко каменья, волноватися, яко травы под ветром, журчать ручьем, кликать птицами и шуметь огнем в горниле.
Град бысть велик и мног людьми. А по улицам, на которых лежали деревянные мостки, ходили бабы в цветастых убрусах, шерстяных и суконных понёвах, препоясанных вязаными ремешками, в платках, а иные вельми нарядные, в червленых али зеленых и голубых платьях с широкими рукавами, в накидках, шитых золотом, что ли, в блестках и с такими кольцами и бубенчиками, свешивающимися с коруны, – ну будто все княжны али царевны. И девушки с косами, стеклянными бусами, а иные в ожерельях, как будто птицы какие заморские
И тут снова вспыхнуло и ударило так яростно, будто некий злой безумец-силач
вдруг обрушивалась с неба, как тяжкое облако. Или иное
Привезет мамке янтарные бусы
отца Лариона в черной заношенной шапочке. Прозвище у него – Докука.
священник Ларион и кадит своим дымом, бьет в колокол и, мол, всю нечистую силушку прогоняет. А бабка Белуха ему не верит и былых богов поминает. И про Сливеня ладно рассказывает. Живет-де тот Сливень в болотах и мутных
В болотах Сливень промышляет, хоть священник
