«Слава тебе, господи более, небесный царю и человеколюбче, яко не остави мя грешного за грехи моя погубити, в водах морских погрызнутися!»
В Галандии учинили им квартеры, и поставлены были все младшие матросы по домам купецким, а ему, Василию, за его услуги и за старшинство — к знатному и богатому гостю в дом поставили равно со штатами. И оный матрос Василий у гостя стоял вельми смирно и слушал его во всем. И оный галандский гость усмотрел его в послушании и в науках зело остра и зело возлюбил и послал его на своих кораблях с товарами в Англию, которому лучше всех своих приказчиков стал верить и во всем ему приказывал и деньги и товары ему вручил.
Василия в старшие не командировали с младшими матросами, но оставлен бысть в Кранштате; но токмо он по желанию своему просился, чтоб его с командированными матросами послать за моря в Галандию для лучшего познания наук. По его прошению был командирован с прочими матросами, отпущен за моря в Галандию с младшими матросами.
Во едино же время оный его сын рече отцу своему:
— Государь мой батюшко! Прошу у тебя родительского благословления, изволь меня отпустить в службу, — то мне будет в службе даваться жалованья, от которого и вам буду присылать на нужду и на прокормления.
Выслушав же отец и даде ему благословление, отпустя от себя. Василий же, взяв от отца своего благословление, прииде в Санктпетербурх и записался в морской флот в матросы. И отослали его на корабль по определению; на корабле призываше его по обыкновению матросскому зело нелестно и прочих всех матросов; в науках пребываше и у всех персон знатных в услужении полюбился, которого все любили и жаловали без меры. И слава об нем велика прошла за его науку и услугу, понеже он знал в науках матросских вельми остро, по морям, где острова, и пучины морские, и мели, и быстрины, и ветры, и небесные планеты, и воздухи. И за ту науку на кораблях старшим пребывал и от всех старших матросов в великой славе прославлялся.
Василий же повеле адмирала пред войском цесарским вывесть и с живого кожу снять, а генералу цесарскому король Флоренский и Василий даша великие дары и всему войску цесарскому жалованье
Королевна же тогда просия красотою, яко солнце неодеянное; черное сняла и в драгоценное платье убралась и бысть в великом веселии.
богадельни, идеже российский матрос, Василий, взяв арфу, нача жалобную играть и петь арию:
Ах, дражайшая, всего света милейшая, как ты пребываешь,
А своего милейшего друга в свете жива зрити не чаешь!
Воспомяни, драгая, како возмог тебя от морских
разбойнических рук свободити,
А сеи злы губители повеле во глубину морскую меня утопити!
Ах, прекрасный цвет, из очей моих нынче угасаешь,
Меня единого в сей печали во гроб вселяешь.
Или ты прежнюю любовь забываешь,
А сему злому губителю супругою быть желаешь.
Точию сей мой пороль объявляю
И моей дражайшей воспеваю:
Аще и во отечестве своем у матери пребыти,
Прошу верные мои к вам услуги не забыта
морских
разбойнических рук свободити,
А сеи злы губители повеле во глубину морскую меня утопити!
Ах, прекрасный цвет, из очей моих нынче угасаешь,
Меня единого в сей печали во гроб вселяешь.
Или ты прежнюю любовь забываешь,
А сему злому губителю супругою быть желаешь.
Точию сей мой пороль объявляю
И моей дражайшей воспеваю:
Аще и во отечестве своем у матери пребыти,
Прошу верные мои к вам услуги не забыта
в великой печали: она же ему говорит:
— Уже три года и слуху нет — пропала королевна и послан для искания ее адмирал по разным государствам, который еще и поныне не бывал.
Тогда уразуме
печали на том острове уснул крепким сном. И в то время приста некий муж, старый рыболов, и видев человека спяща в драгом
