проснувшись так безрассудно рано.
Забвенье – печальный, обманчивый звук,
Понятный лишь только в могиле;
Ни радости прошлой, ни счастья, ни мук
Предать мы забвенью не в силе,
Что в душу запало – останется в ней:
Ни моря нет глубже, ни бездны темней.
ноги по колено вязли в синевато-желтой траве, экваториальный лес напоминал гигантские оранжереи
В туземных кварталах горели масляные фонари из красной и голубой бумаги
– Как вас зовут?
– Гнор.
– Сколько вам лет?
– Двадцать восемь.
– Кто вы?
– Сын инженера.
– Как попали сюда?
Пусть полюбит будущее, неизвестность, заставляющую нас жить
Этот салют одиночеству, Энниок, – сказал он, – почему-то меня тревожит. Я хочу вести с жителем Аша длинный разговор. Я не знаю, кто он; вы говорили о нем бегло и сухо, но судьба его, не знаю – почему, трогает и печалит меня; я напряженно жду его появления. Когда он придет… я…
Гнор, я хочу быть маленьким, это странное желание у меня бывает изредка; я не поддаюсь ему.
Когда я первый раз в жизни посетил обсерваторию, – сказал Гнор, – мысль, что мне будут видны в черном колодце бездны светлые глыбы миров, что телескоп отдаст меня жуткой бесконечности мирового эфира, – страшно взволновала меня. Я чувствовал себя так, как если бы рисковал жизнью. Похоже на это теперешнее мое состояние. Я боюсь и хочу видеть вашего человека; он должен быть другим, чем мы с вами. Он грандиозен. Он должен производить сильное впечатление.
Поступки красноречивы, – сказал себе Гнор. – Он мягче, чем я думал о нем.
