Кризис 2008 года, заложивший основу для кризиса популизма, который прокатился по Европе и Америке десятилетие спустя, помог мне понять – то, что разорительно для широкой публики, нередко благодатно для ее элит. Т
Мы не можем стирать в Интернете то, что вызывает в нас стыд, – как и «отменять» поступки, за которые нам стыдно. Мы способны лишь на управление своими реакциями: либо мы позволим прошлому давить на нас, либо мы вынесем свой урок, будем расти и двигаться дальше.
Мое полное имя – Эдвард Джозеф Сноу
Откуда нам было знать, что произойдет разлом во всей нашей жизни? Эд, как вулкан, готов был уничтожить все вокруг? Но, помню, в путеводителе написано, что вулканы разрушительны непродолжительный период времени. А в длительной перспективе они меняют мир. Они создают острова, охлаждают планеты и обогащают почву. Их лава течет бесконтрольно, а потом застывает и твердеет. Пепел, которым вулканы выстреливают в небо, разлетается по сторонам минеральными веществами, которые делают почву плодородной, чтобы на ней росла новая жизнь.
Так трудно сердиться на того, кого любишь. И еще труднее сердиться на того, кого любишь и уважаешь за то, что он все сделал правильно.
Гостеприимство и дружеское участие этих людей было как дар, ибо для нашего мира иметь подобных людей – это дар, поэтому мне так больно, что и по прошествии стольких лет дела Аджита, Супун, Надики и ее дочерей все еще на рассмотрении. Мое восхищение этими людьми сопоставимо лишь с моим возмущением гонконгскими бюрократами, которые продолжают отказывать этим людям в нормальном пристанище. Если такие достойные и порядочные люди, как эти, не считаются достойными защиты со стороны государства, то это потому, что государство само недостойно.
Они накормили меня, дали вымыться, уложили спать – и охраняли меня. Никогда не смогу объяснить, как такое получается, когда так много могут дать те, кто имеет так мало, когда ты принят ими без рассуждений.
Но хотя Лора вела съемки всю неделю (многое из отснятого позже войдет в ее документальный фильм Citizenfour), нам просто не хватило времени просмотреть материал в поисках кусочков, где я говорю более связно и держу визуальный контакт.
я буду помнить, как пытался объяснить коллегам, что наша работа нарушает клятвы, которые мы давали, а они, пожимая плечами, говорили в ответ: «Ну что поделать?» Я терпеть не могу эту фразу, это чувство смирения, это чувство поражения, но, значит, оно еще властвует над тобой, если ты спрашиваешь себя: «А правда – что?»
Я любил читать Конституцию отчасти потому, что ее идеи велики, отчасти потому, что проза хороша, но если честно, для того чтобы эпатировать сослуживцев.
