Майрин говорила ему, что сегодня особый день. Она сказала, что ею найден новый источник Единой Силы, благодаря чему все Айз Седай – и мужчины, и женщины – смогут направлять ее, черпая из одного потока, а не из различных составляющих, как было до сих пор. Совместно они смогут сделать для мира гораздо больше, чем порознь. И именно сегодня она и Бейдомон собрались впервые почерпнуть Силу из общего источника. Сегодня.
– Поганые у них шуточки, – пробормотал он, – но я сохраню и эту штуковину.
– Шуточки? – недоуменно переспросил Ранд.
– Ну да, – кивнул Мэт. – Знаешь, что написано на этой паршивой палке? Стишок.
Таков исконный договор, и он провозглашает:
Мысль – это времени стрела, и память не истает.
Цена уплачена. Свое просивший получает.
– И у свободных людей есть потребность за кем-то следовать, – мягко возразила Фэйли. – Люди в большинстве своем хотят ощущать себя частью чего-то большего, чем они сами, чего-то такого, что шире, чем их поля. Вот почему, Перрин, существуют народы и государства. Уж на что Лудильщики вольные птицы, но даже Раин с Илой чувствуют себя частью чего-то большего, чем их караван. Они потеряли свои фургоны и большую часть родных и друзей, но другие Туата'ан продолжают поиски песни, и они тоже будут ее искать, потому что они – нечто большее, чем горстка людей с фургонами.
Дважды и дважды он будет отмечен,
Дважды — жить, и дважды — умереть.
Раз — цаплей, дабы на путь направить.
Два — цаплей, дабы верно назвать.
Раз — Дракон, за память утраченную.
Два — Дракон, за цену, что заплатить обязан.
не имеют об их титулах и рангах. Таким был, например, Гарет Брин — капитан-командор гвардейцев ее матери. И Ранд, хотя сам он, возможно, об этом и не догадывается. Когда Илэйн повстречала его впервые, в нем не было этой властности. Теперь она появилась. Девушка закрыла за собой дверь
Уже в дверях Илэйн оглянулась. Ранд — рослый, широкоплечий, в простом бледно-зеленом кафтане — в окружении пышно разодетых благородных лордов казался аистом среди павлинов. Но было в нем нечто, дававшее понять: приказывает здесь он, и приказывает по праву. Неохотно признавая это, лорды склонили свои упрямые шеи. Ранд, наверное, думает, что они кланяются ему лишь потому, что он Дракон Возрожденный, и, вероятно, они действительно в это верят. Но Илэйн знала, что есть люди, способные и в лохмотьях внушать почтение окружающим, даже если те понятия
Какое предназначение?!
Трое на постаментах поднялись на ноги и закричали одновременно — Мэт не мог разобрать, какой ответ от кого исходит.
— Жениться на Дочери Девяти Лун!
— Умереть, чтобы возродиться и прожить заново часть своей жизни!
— Поступиться половиной света мира — во имя спасения мира!
Первый раз за время пребывания в Твердыне Эгвейн, вглядываясь в знакомое с детства лицо, искала на нем признаки перемен — и такие признаки были. Сколько же времени прошло с тех пор, как она видела его в последний раз? Пожалуй, немало: лицо юноши стало тверже, а от былой открытости не осталось и следа. И повадки у него изменились — что-то он позаимствовал у Лана, что-то у айильцев. Высокий рост, рыжеватые волосы и светлые серо-голубые глаза делали его настолько похожим на айильского воина, что Эгвейн стало малость не по себе. Но изменился ли он внутренне?
Однако на шестерых дочерна загорелых воинов ее взгляд не произвел ни малейшего впечатления. У Шае’ен М’таал, Каменных Псов, был, пожалуй, слишком расслабленный вид даже для айильцев. Казалось, они смотрят во все стороны одновременно и готовы двинуться в любом направлении.
Это было сказано ради Найнив, но, кажется, не слишком ее порадовало. Найнив приходилось несладко с Ланом, Лини в таких случаях говаривала: «Нашла коса на камень». Страж упорно не соглашался ответить на ее любовь. Твердил о безнадежной войне против Тени, в которой он обязан участвовать, да о том, что не желает для Найнив вдовьей доли, — короче, обычные мужские глупости. Илэйн удивляло, как Найнив вообще терпит такое.