Нет у тебя права силой брать то, что ты не удержал добром.
Имя Фанд значит «слеза, из-за огня набежавшая на глаз». Назвали так Фанд за ее чистую красоту, потому что больше не с чем было сравнить ее на всей земле.
Едва Дагда отыскал глазами свою арфу, как он сказал:
– Приходи, лето, приходи, зима, устами арф, молочными сосками и бочками вина.
Арфа тотчас спрыгнула со стены и метнулась к Дагде, убив по дороге девять человек.
Он – как шум разгневанного моря, как огромная волна, в которой безумие дикого зверя, поднятого охотниками. Во время битвы он мчится прямо на врагов, и в его крике они слышат свою смерть. Он совершает подвиг за подвигом и кладет одну голову на другую, не считая. Его имя славят в песнях. Как на мельнице растирают солод в порошок, так нас разотрет по земле Кухулин.
Брови у него черные, как черна земля под ногами, глаза семи цветов и волосы тоже, а во взгляде у него любовь и пламя.
Говоря так, Кухулин загляделся на груди девицы в вырезе рубахи.
– Прекрасны эти холмы для благородного плуга! – воскликнул он.
Но и Эмер не смолчала.
– Не бывать на моих холмах тому, кто не поразит по сто мужей возле каждого брода от Альбана до Банхуиг Аркайта!
– Прекрасны эти холмы для благородного плуга!
– Не бывать на этих холмах тому, кто не пройдет жив и здоров от Самайна до Ойлмела и от Ойлмела до Белтайна, а потом от Белтайна до Брон Трогайна!
Никогда не покидай своего господина и ни за какие сокровища на земле не бросай того, кому обещал свою защиту
Но никто не мог стать фением, не выучив прежде двенадцать поэтических книг.
Если воин хотел стать фением, то его родичи давали клятву не требовать от него мести за убитого брата или племянника.
Финн был не только королем, но также провидцем и бардом, друидом и мудрецом, и речи его были одинаково приятны королям и простолюдинам. И воин храбрее, чем Финн, никогда еще не ударял по рукам с королем. И что бы о нем ни говорили, он был в три раза лучше. О его справедливом суде повсюду шла молва. Если бы пришли к нему его враг и его сын, то и тогда он не изменил бы себе. И о его щедрости повсюду шла молва. Никогда не отказывал он никому, лишь бы был у просителя рот, чтобы съесть всю еду, и ноги, чтобы унести все дары. Ни одна жена не могла пожаловаться, что он не дал ей невестину долю, и ни один муж, что он не заплатил ему за услуги. Никогда не обещал он вечером, чего не мог исполнить утром, и утром не обещал ничего такого, чего не мог бы исполнить вечером.
