Самое сложное — допустить, что человек остается свободным, даже если он выбрал быть с тобой…
Иногда кажется, что страх что-то компенсирует: мол, понервничаю сейчас, чтобы не было больно потом. Но это иллюзия. Больно будет, да еще как.
Она вела против Люси войну, возвращала отца домой. И вернула. Какими способами, лучше говорить не буду — но в больнице ей и правда пришлось полежать.
Я улыбнулась, выдернула руку из его руки, подвинулась к нему ближе.
— Не надо мне ничего доказывать, мой хороший, — сказала Мудрая Жозефина вслух.
В это время Подлая Жозефина перечисляла про себя, будто камни по одному бросала на дно чаши терпения:
1) он намекнул, что секретарша к нему равнодушна, но не утверждал, что сам равнодушен к ней;
2) он не сказал, видел ли Ясю в Нижнем и что вообще там делал. «Пусть кот не беспокоится» — не ответ;
3) и кстати, на вопрос о ребенке для своей бывшей Наташи тоже прямого ответа не дал. Обиделся только. А за превентивной обидой много что можно скрыть. Вранье и молчание не так уж различаются, и при должном нажиме одно легко превращается в другое.
Мудрой Жозефине было мучительно стыдно за Подлую Жозефину. Но игнорировать ее она не могла. Поэтому сидела на диване, прислонившись к Боре, горячо обещала ему верить и совершенно, ни капельки, не верила.
улыбнулась, выдернула руку из его руки, подвинулась к нему ближе.
— Не надо мне ничего доказывать, мой хороший, — сказала Мудрая Жозефина вслух.
В это время Подлая Жозефина перечисляла про себя, будто камни по одному бросала на дно чаши терпения:
1) он намекнул, что секретарша к нему равнодушна, но не утверждал, что сам равнодушен к ней;
2) он не сказал, видел ли Ясю в Нижнем и что вообще там делал. «Пусть кот не беспокоится» — не ответ;
3) и кстати, на вопрос о ребенке для своей бывшей Наташи тоже прямого ответа не дал. Обиделся только. А за превентивной обидой много что можно скрыть. Вранье и молчание не так уж различаются, и при должном нажиме одно легко превращается в другое.
Мудрой Жозефине было мучительно стыдно за Подлую Жозефину. Но игнорировать ее она не могла. Поэтому сидела на диване, прислонившись к Боре, горячо обещала ему верить и совершенно, ни капельки, не верила.
Елизавета Барбос быстро влилась в коллектив и стала для всех просто Барбосом или даже Барбосиком. Была невозмутимой, любую задачу решала, наморщив лоб и не напрягая никого вокруг, и везде наводила порядок. Однажды после рабочего дня разобрала горы хлама на столе Насти Попик — с разрешения хозяйки, конечно
Ну, потому, что замуж стоит выходить за того, кто хоть как-то меняет твою жизнь… Должна быть видна разница, иначе смысла ноль. А, ну и еще мне больше никто не предлагал
Нет на свете правильного оливье, не надо выбирать между Лондоном и Парижем, собакой и кошкой, чаем и кофе, Пастернаком и Мандельштамом, Deep Purple и Led Zeppelin. Мужа и то не обязательно одного выбирать.
Между двумя людьми нет никого, — добавила мама. — Ни детей, ни родителей, ни любовников. Как двое решат, так и будет.
Я решала собственные проблемы и забыла главное правило трудных времен: пока ты устраняешь потоп в ванной, на кухне наверняка что-то горит…
