Хозяин, поздравляю! – радостно начал он. – Леди Маргарита, – я испуганно посмотрела на него, и скелет уже не так радостно: – …эээ …сочувствую
– Не грусти, Маргош, у меня денег много, я с тобой поделюсь, – сдерживая улыбку, очень серьезно пообещал Князь.
Хитро взглянула на него и мило ответила:
– Саш, жаль тебя разочаровывать, конечно, но своих денег у тебя уже нет. Есть наши, дорогой, а нашими, в смысле моими, деньгами, нечего разбрасываться.
– Ну и сволочь же ты! – не сдержалась я.
– Ты знала, кому «нет» в ЗАГСе орешь, – весело ответил он.
– Саш, жаль тебя разочаровывать, конечно, но своих денег у тебя уже нет. Есть наши, дорогой, а нашими, в смысле моими, деньгами, нечего разбрасываться.
я как-то сразу вспомнила, что русские женщины – самые жалостливые женщины в мире на свою голову! Потому что сначала жалеем, а потом не в курсе, что с этим пожалетым делать!
я думаю, правильные родители обязаны сделать две вещи – быть счастливыми и принимать своих детей такими, какие они есть
И тут до меня дошло, что кричала, оказывается, я! Причем громко, и на нас даже обернулась парочка, прогуливающаяся метрах в ста левее, и какая-то мамочка торопливо зашагала с коляской в противоположную от озера сторону – видимо, малыш спал, а тут я ору.
– Простите! – уже гораздо тише крикнула я.
Девушка остановилась, махнула рукой и тоже крикнула:
– Да ничего, все равно уже просыпаться время, второй час гуляем.
– А кто у вас? – не могла не спросить.
– Девочка. – В голосе мамочки такая гордость проскользнула.
И вот я стою и улыбаюсь, и она тоже, и тут Стужев:
– А сколько вам уже?
– Семь, – ответила мамочка и рассмеялась. – А вам сколько?
Я поразилась вопросу, но это я.
– Третий месяц, – беззастенчиво соврал Саша и, обняв меня, разместил руку на моем испуганно втянувшемся животе.
– Ну, значит, скоро с нами гулять будете, – крикнула девушка. – Легких вам родов.
– Спасибо, – поблагодарил Стужев, у меня дар речи отказал напрочь, – а вам не болеть.
– Спасибо, – ответила наша собеседница и укатила с проснувшимся малышом.
А в воде кто-то булькал от смеха. Причем заливался просто-таки, запрокинув голову. И это он зря, если честно. Хотя им я займусь попозже.
– Сашенька! – прошипела, едва сдерживаясь.
– Малыш, я просто беседу поддержал. А на счет беременности пока никак, Маргош, прости.
Странное дело – я обиделась. Моя сволочь всепонимающая обняла крепче и прошептала в ухо:
– Дома обсудим, если ты захочешь, я всегда за, только с уничтожением врагов поторопиться придется.
Потому что иногда все запреты рушатся и ты узнаешь о себе то, что не хотела бы знать никогда.
Водки? – предложил довольный собой и собственной сообразительностью Навий бог.
– Да, пожалуйста, – пролепетала я.
От щедрот своей черной душонки Ян налил мне полный бокал из стоящего рядом с ним графина, бросил туда несколько малинок и протянул мне, сопроводив полным торжества тостом:
– С воскрешением, Ритка!
– Спасибо, – вежливо ответила я, взяла стакан и, выплеснув все в наглую рожу, пояснила: – Это тебе за свечку, сволочь бессовестная!
Секунда… вторая… третья…
И тихое, едва слышное:
– Выходи за меня.
Если бы у меня была книга, она выпала бы повторно, а так просто бессильно опустились пытающиеся его оттолкнуть руки, а глаза, округлившись, потрясенно смотрели на Стужева. Стужева, который еще тише добавил:
– Пожалуйста.
Где-то там кто-то упал в обморок, где-то здесь я, сглотнув, продолжала потрясенно смотреть на Стужева.
– Ну?! – потребовал моей реакции Алекс. – Я жду твой положительный ответ.
