Есть ли какие-то глубокие различия между культурами, которые мешают людям быть вместе, мы ведь такие разные – русские и американцы? Люди вообще разные, и любой брак по сути – межкультурный: соединяются устои и нормы, усвоенные людьми в родительских семьях. В начале перестройки мы восклицали: мы так похожи на американцев! Америка – это индивидуалистическая страна, там важен индивидуальный успех, независимость, способность самому выстроить карьеру. Россия в большей мере страна коллективистская, мы больше зависим от окружения, нуждаемся друг в друге, полагаемся на друзей и родственников. В семейной жизни это проявляется и в активном участии бабушек и дедушек в воспитании детей, и в наличии подруг-советчиц, утешительниц. Мужья-американцы негодуют именно по этому поводу: почему друзья или родственники оказывают порой куда большее влияние на принятие семейных решений, чем они сами? Почему нужно отправлять детей к бабушкам-дедушкам на целое лето, это ведь безответственно? Экономически семьи также устроены по-разному: американская семья живет в кредит, то есть в долг, русская – на накопления. «Как, он говорил, что миллионер, а у самого долг полмиллиона!», говорит русская новоиспеченная невеста. Но ее супруг не врал: чем стабильнее положение американца в обществе, тем больше ему дадут в долг. Наконец, американцы привыкли обсуждать семейные дела внутри семьи – как с супругами, так и с детьми. Наши супруги часто или молчат, или бьют горшки. Значит, в том, что наши девушки выходят замуж за иностранцев, виноваты наши мужчины? Кто виноват и кого будем наказывать – это по-русски. Американца волнуют вопросы, как стать счастливым, как стать богатым? Но если серьезно, то мы страна, которая в результате войн и вооруженных конфликтов постоянно теряла огромные мужские популяции. Это привело к демографическим перекосам, а также к искажению модели нашей семьи. В ней основная тяжесть и ответственность за воспитание детей лежит на матери, роль отца риторическая, в лучшем случае обеспечивать семью. Если наш мужчина и воспитывается в просемейном духе, то в такой модели семьи, где нет места для отца, он вынужден занимать место ребенка, помощника по хозяйству, «подкаблучника». С языческих времен сохранился и тип мужчины-деспота. Но сейчас импортируется и западный тип мягкого, внимательного, умного мужчины.
В глубине эмиграции за декларируемыми экономическими, политическими причинами лежит неизбывная тоска русской (постсоветской) женщины по нормальной супружеской жизни, исторически ей незнакомой. Интуитивно женщины стремятся найти среду, где уровень требований к ним был бы соизмерим и с их силами, и с их задавленной женственностью, и с неустойчивой женской эмоциональностью.
нормой российской ментальности является безоговорочная преданность народу, своим.
Может, самое главное умение, которое должно прийти если не с годами, то с потерями – это умение отличать подарки судьбы от соблазнов. Подарки приходят в смущенные руки тех творцов, которые живут в уверенности, что каждый день упорного труда и внутреннего напряжения приближает их к некоторой идеальной форме, заданной им от рождения. Они не спутают свою судьбу даже во тьме кромешной и никогда не откажутся от нее, проводя жизнь в спокойной уверенности и сдержанности. Соблазн – это вечно ускользающий мираж, предел, за которым, как кажется, должны перестать соблюдаться все христианские заповеди и каждому воздастся не за труды праведные, а за одну только силу детского желания быть счастливым.
Недостатки такого внешне целесообразного и продуманного подхода проламываются тогда, когда такая система воспитания применяется без какой-либо коррекции, в неполной семье, например, в варианте «мама – дочка»[133]. Основной результат воспитания в условиях гиперопеки психологам известен – это или послушный, инфантильный человек, начисто лишенный самостоятельности в ситуациях нестандартных, требующих хорошей ориентации в ролевых отношениях, хотя внешне очень приятный, воспитанный, но зависимый (от распространенного мнения, от авторитета родителей, от текущей моды, от подруги или приятеля); или это, напротив, агрессивный, строптивый, не знающий меры в своих желаниях и неразборчивый в контактах человек. Собственно, это одно и то же, если выделить общий радикал – плохая ориентация в контактах, зависимость в принятии решений от родителя, привязанность к родителям как гарантам ситуации благополучия. (Даже если эта привязанность «отрицательная» – то есть, в рассказах постоянно фигурирует родитель в качестве отрицательного персонажа)[134].
«Мнение о том, что женщины – инфантильные создания, живущие эмоциями, и поэтому не способны к ответственности и не вынесут независимости, – результат работы маскулинного стремления снизить самоуважение женщин. Когда мужчины приводят в оправдание этой установки довод, что множество женщин на самом деле соответствуют такому описанию, мы должны задуматься, не культивируется ли именно такой тип женщины проводимой мужчинами систематической селекцией. Еще не самое худшее, что величайшие умы от Аристотеля до Мебиуса затратили немало энергии и интеллектуальных усилий на доказательство принципиального превосходства маскулинности. Что действительно плохо – это тот факт, что хлипкое самоуважение «среднего человека» заставляет его снова и снова выбирать в качестве «женственного» типа именно инфантильность, незрелость и истеричность и тем самым подвергать каждое новое поколение влиянию таких женщин»
В книге приводились и факты, указывающие на то, что миф о русской красавице эксплуатировался женщинами в откровенно корыстных целях уже в эпоху первой волны эмиграции. Свидетельства указывали, например, что в эвакуировавшейся армии барона Врангеля в Константинополе оказалось много девушек из домов терпимости Петрограда, Москвы, Киева, Одессы и Ростова, которые часто выдавали себя за жен офицеров, то есть дам из благородного сословия. Это позволяло им назначать более высокую цену за свои услуги. Но вместе с тем подобная практика порочила всех остальных русских женщин, многие из которых пытались зарабатывать не такими способами. Была написана даже «Петиция стамбульских дам» «против этих сеятелей греха и супружеских измен, которые гораздо страшнее, чем сифилис и алкоголь». Они призывали «выгнать их (русских проституток) прочь с нашей земли». Турецкие одалиски настаивали на том, что русские женщины «обобрали турецкого мужчину и отняли у него последнее имущество, они разрушили наши семьи, развратили наших сыновей и стали дурным примером для наших дочерей – короче говоря, за один-два года им удалось и сейчас удается принести больше вреда, чем всем русским армиям вместе взятым»
