И не надо пытаться быть не тем, кто ты есть на самом деле.
Дети не умеют делать скидок. Они говорят правду о том, что знают, что видели сами и что сами пережили.
Mors tua vita mea. Твоя смерть – моя жизнь
Если покажешь себя слабой, беззащитной страдалицей, враг непременно этим воспользуется и станет вымещать на тебе свои худшие инстинкты. Если же, напротив, будешь спокойна и бесстрастна, вполне может случиться, что тебе удастся его привести в замешательство, и он инстинктивно отступит. Самыми скверными бывают люди неуверенные. Они орут, исходят пеной от злости, а на самом деле пытаются скрыть, и прежде всего от самих себя, насколько им не по себе. Я очень быстро это поняла: те из депортированных, кому удавалось не выдавать своего страха, имели больше шансов выжить, чем те, кому не удавалось скрыть свою слабость.
Может, это покажется странным, но я не умею ненавидеть. Если я кого-то и возненавижу, то от этого сама буду страдать гораздо больше, чем те, кто навлек на меня беду.
Может, именно поэтому, когда меня сейчас спрашивают, стоит ли водить ребят в Биркенау и в другие лагеря смерти, я отвечаю – да, стоит.
Я знаю, некоторые скажут, что я была слишком мала, чтобы все помнить. На самом деле это не так. Я собрала воедино те маленькие фрагменты воспоминаний, что остались у меня в мозгу, и расставила их в ряд один за другим. А затем связала эти фрагменты с теми, кто вместе со мной был в лагере и помнил все, что довелось пережить мне.
говорит: «Ты принадлежишь мне. И с тобой я могу сделать все что захочу».
Mors tua vita mea. Твоя смерть – моя жизнь. Старинное средневековое изречение все еще действовало в середине двадцатого века.
А значит, я смогу, если выживу, что-то поведать и о ней. О ее прошлом, о том, кем она была в жизни и что оставила после себя.